ДОКТОР СЬЮЗАН ХЕЙТЛЕР. СИНДРОМ ОТЧУЖДЕНИЯ РОДИТЕЛЯ: ЧТО ЭТО ТАКОЕ И КТО ЭТО ДЕЛАЕТ?

Денверский клинический психолог Сьюзан Хейтлер (Susan Heitler Ph.D.) , доктор философии в области клинической психологии (1975 г.), выпускник Гарвардского университета (1967 г.), доктор наук из Нью-Йоркского университета, написала  несколько книг по самопомощи, а также книги для психотерапевтов по методам лечения. Проводит экспертизу родительского отчуждения. В книге для психотерапевтов под названием «От конфликта к разрешению», доктор Хайтлер объясняет, как справляться с жизненными неудачами - конфликтами, проблемами взаимоотношений, негативными чувствами, травмами и тяжелыми решениями - способами, которые поддерживают ощущение  благополучия. В книге «Сила двух серий» доктор Хайтлер говорит о межличностной  коммуникации, управлению гневом и навыкам разрешения конфликтов. 

СИНДРОМ ОТЧУЖДЕНИЯ РОДИТЕЛЯ: ЧТО ЭТО ТАКОЕ И КТО ЭТО ДЕЛАЕТ?

Источник: https://www.psychologytoday.com/us/blog/resolution-not-conflict/201802/parental-alienation-syndrome-what-is-it-and-who-does-it

Какие родители настраивают  своих детей против другого родителя?

01 февраля  2018

Недавно у меня был опыт в моей клинической практике по случаю синдрома отчуждения родителя. Вместо сотрудничества родителей в таком виде, как я обучаю в своей книге «Сила двух», такие  бывшие супруги относятся  как враги к  своему бывшему партнеру. Хуже того, они развивают вымышленный и преувеличенный негативный образ  бывшего партнера для окружающих. Итак, что такое синдром родительского отчуждения? И кто это делает?

Синдром отчуждения родителя

Синдром отчуждения родителя – это термин, введенный в 1980 году детским психиатром доктором Ричардом А. Гарднером. Он возникает, когда один из родителей пытается втянуть  общих детей  в конфликтные отношения с другим родителем. Родитель, который сердится на супруга или бывшего супруга, отчуждает детей, создавая для них  негативный образ другого родителя путем  обвинений, в том числе и  ложных, которые потом используют и сами  дети. Такой родитель может  также изолировать  детей, делая все возможное, чтобы помешать воспитанию детей другим  родителем.

В моей клинической практике мать чаще всего была отчуждающим родителем, настраивая  детей против своего отца. В то же время у меня также было несколько семей, в которых папа является токсичным  родителем, настраивая  детей против их матери. В целом, отчуждающий родитель является наименее эмоционально здоровым и часто более состоятельным (чтобы иметь возможность решать юридические проблемы).

Печальная реальность заключается в том, что родители, которые разрушают  естественную привязанность своих детей к другому родителю, наносят серьезный, даже непоправимый  ущерб детям. Канадский психолог доктор Эдвард Крук провел исследование по этому важному вопросу: «Опрос, проведенный на ежегодной (2014) конференции Ассоциации семейных и примирительных судов, сообщил о 98% поддержке участниками «основного принципа родительского отчуждения: один родитель может манипулировать детьми, чтобы они отвергли другого родителя, который не заслуживает этого».

Для ребенка биопсихосоциально-духовные последствия отчуждения родителей являются разрушительными. Для отчужденного родителя и ребенка изоляция и отказ в общении при  отсутствии физического насилия  представляют собой жестокое обращение. ..... В качестве формы жестокого обращения с детьми родительское отчуждение является серьезным вопросом защиты детей, поскольку оно подрывает основополагающий принцип социальной справедливости для детей: их право на общение  и воспитание  обоими родителями.

Отчуждающий родитель обычно демонстрирует нарциссические, а также пограничные тенденции. Нарциссизм - это предельный эгоизм, эгоцентризм. Нарциссические люди поглощены собой. Наиболее часто  они демонстрируют дефицит эмпатии, способности понимать взгляды других людей. Вместо этого они сосредотачиваются на том, чего они сами хотят, думают, чувствуют и верят, не принимая во внимание желания и идеи других.

Нарциссический отчуждающий родитель использует детей как оружие, как солдат  в  битве за уничтожение другого родителя. Такие родители  утверждают, что защищают детей от вреда, наносимого другим родителем. Фактически же используют детей в собственной войне, чтобы причинить вред другому родителю. У них мало возможностей для понимания  того, что отвечает интересам ребенка.

Детям нужны оба родителя, однако когда один из них непрерывно изображает другого в  отрицательном свете, то он не только не приносит никакой пользы детям, но даже вредит им. Детям  не нужны родители, которые ведут войну  с помощью  развода и после развода. Детям причиняют вред, когда родители делают их  центром своей битвы за власть. Детям  причиняют вред, когда родитель использует их, чтобы выполнить свою собственную разрушительную миссию, игнорируя потребности детей.

Центральным элементом пограничного расстройства личности является эмоциональная гиперреактивность. Чрезмерно интенсивная эмоция часто выражается как гнев. В дополнение к эмоциональному возбуждению, которое бывает  слишком часто и слишком интенсивно, люди с этим расстройством  испытывают трудности с самоконтролем. Их реакция, таким образом, имеет тенденцию быть более продолжительной, чем реакция большинства людей. В связи с этим у них есть дефицит эмоциональной уравновешенности, способности восстанавливаться после того, как они почувствовали разочарование или обиду. Поэтому они подвергаются риску развития самооценки жертвы, обвиняя других в том, что происходит неправильно, что, в свою очередь, позволяет им жертвовать другими. «Я жертва, поэтому я имею право преследовать вас».

Пограничные расстройства становятся очевидными в том, как отчуждающий родитель интерпретирует реальность. Он предлагает ложные  обвинения против более здорового родителя, обвинения, которые на самом деле являются его представлениями и фантазиями. «Твой отец эгоистичен, - говорит настоящий эгоистичный родитель. Или «Твоя мать сумасшедшая», - говорит папа, который сам эмоционально нездоров. Отчуждающие родители обычно также демонстрируют в своем поведении  еще один пограничный шаблон - симптом, который терапевты называют расщеплением. Они привлекают других лиц для  присоединения к своей стороне в борьбе против якобы злого другого родителя, разбивая семью на «нас против них».

Лица с пограничными особенностями личности прямо таки «сходят с ума», когда кто-то из членов семьи не делает  того, что они хотят - например, если супруг, решился на развод, потому, что отчуждающий партнер не был способен к здоровому, любящему и совместному партнерству. Их целью тогда становится разрушение отношений другого родителя с детьми. Они используют тогда своих  детей как солдат на своей стороне в этой битве с другим родителем. Они делают все возможное, чтобы лишить другого родителя, своего врага, возможности продолжать оставаться родителем для детей.

КОММЕНТАРИИ

Джим
12 февраля 2018 года - 22:03

Я наблюдал  родительское отчуждение в период моего недавнего развода. Меня ложно обвинили и вопреки тому, что должна делать юридическая система, я должен был доказывать свою  невиновность. Я прошел 2 полиграфа и экспертизу, и, несмотря на это, мне не позволяли видеть моего ребенка. Слишком часто в подобных ситуациях с отчуждающим родителем соглашается орган опеки. Почему бы и нет? Они просто согласны с тем, что отчуждающий родитель «ложно заявляет» и что в конечном итоге хочет.

Я считаю, что отчуждение, которое происходит в моей ситуации, происходит из-за порочной системы, которую мы называем защитой  детей. Да, я знаю ... о детях, которые подвергаются насилию со стороны родителей ...! Ну, конечно, их нужно защищать. Но как насчет тех родителей, которые делают ложные обвинения, которые приводят к отчуждению родителей и устранению невинного родителя из семьи?

Вместе, отчуждающий родитель или ложный обвиняющий родитель с назначенной судом командой (органы опеки, нелицензированные или управляемые отчуждающим родителем терапевты, адвокаты по защите интересов детей (CASA) и т.д.) высокомерно считают, что они «защищают ребенка», но они, как правило, делают как раз наоборот и уничтожают семью.  В подобных случаях должна быть совершенно иная система, потому что моя история - одна из тысяч, которая существует. Мы должны очнуться от сна и остановить людей, которые подвергают судебному преследованию в полном объеме закона совершенно невиновных людей.

Да!

Susan Heitler Ph.D. 12 февраля  2018 года  - 11:43

Я знаю случай, который похож на ваш:

а) Отчуждающая мать сделала ложные обвинения против папы, сказав, что он осуществлял физическое насилие над детьми. Абсолютная  ложь.

b) Суды лишили  отца родительских прав. Несколько лет он не видел двух своих дочерей.

c) Несколько раз, когда он должен был провести время с ними, мать нашла повод для того, чтобы этого не допустить, чтобы девочки уходили с их патронатом в часы наблюдения.

d) девочки стали все более и более похожими на свою враждебную мать в отношении негативного отношения к мужчинам в целом и особенно к своему отцу.

e) Суды,  затем и социальные службы, а затем предполагаемый терапевт, а затем «терапевт по коррекции детско-родительских отношений» со стороны отчуждающей матери, удерживали девочек от общения с отцом. Есть целая индустрия женщин, которые враждебно относятся к мужчинам, против которых он бессилен.

f) Я знаю отца с детства. Он прекрасный, милый, нежный, веселый и творческий человек. Девушки были лишены возможности  практически любых  отношений со своим любящим отцом, и он был лишен возможности стать настоящим отцом для них.

В этом отношении я полностью согласна с Вами  Джим, что отделы служб защиты детей могут радикально усилить вред, причиняемый отчуждающим родителям. Система во многих случаях  делает противоположное  защите детей. Как вы сказали, это преступление.

Susan Heitler Ph.D. . Вся ситуация беспокоит ...

2 сентября 2018 года - 21:58

Физическое насилие ужасно для детей.

Эмоциональное насилие, например, когда отчуждающий родитель убеждает ребенка не верить собственным реалиям, а  соглашаться с взглядами отчуждаемого родителя и тем самым терять контакт с более здоровым родителем, также ужасно для детей.

И система состязательного суда имеет очень большие проблемы, не различая происходящее. Как и многие терапевты. Увы.

Susan Heitler Ph.D. . Что значит «увы» для меня?
28 сентября 2018 - 18:35

«Увы» для меня означает, что это очень серьезная проблема, которая имеет очень печальные и даже опасные последствия. Это очень глубокий вздох печали.
 

ДОКТОР КРЕЙГ ЧИЛДРЕСС. МАМА ИСЧЕЗЛА (ТИПИЧНАЯ ИСТОРИЯ ОТЧУЖДЕНИЯ МАТЕРИ)

 

Доктор Крейг Чилдресс  является лицензированным клиническим психологом  частной практики, специалистом по детской и семейной терапии, судебным экспертом по родительскому отчуждению. До прихода в частную практику д-р Чилдресс работал  в качестве главного врача детского центра экспертизы и лечения, в основном работая с детьми из приемной семьи. Кроме того, он работал детским  психологом в Детской больнице округа Ориндж.

МАМА ИСЧЕЗЛА

04.11.2018

Позвольте мне рассказать вам историю одного брака.

Жила-была молодая привлекательная женщина, которая встретила уверенного и напористого молодого человека. Ей нравилось его чувство уверенности в себе. Она была достаточно способна настоять на  своем мнении, но она предпочитала проявлять покладистость, и ей понравилось, что ее  жених взял на себя ответственность за их отношения. Он был такой смешной и очаровательный.

В конце концов уверенный в себе жених женился на своей избраннице. Она немного волновалась после того, как  приняла его предложение, потому что в отношениях было что-то слишком эмоциональное для нее, но он был таким прекрасным, обеспеченным и общительным. Должно быть, это просто новые отношения, и они со временем станут более глубокими.

Они вступают в брак, и сначала все идет хорошо. Она всегда хотела семью, а иметь детей и создавать семью было важным центром ее смысла жизни  и удовлетворения. У них родился  первый ребенок, и все стало постепенно меняться. Ребенок был прекрасен, и это такая радость. Но муж стал более раздражительным и требовательным. Ожидаемая возрастающая близость, которая, как она надеялась, будет развиваться  вместе с рождением ребенка,  вместо этого начала разрушаться. Казалось, что возрастает эмоциональная изоляция и одиночество в их отношениях, она чувствовала себя пустой и эмоционально обделенной, кроме ребенка.

Конфликты  становились все более частыми, и враждебность в отношениях нарастала. Он говорил обидные вещи. Со временем он начал делать ей унизительные и едкие замечания, даже если они не конфликтовали  в то время, просто  критиковал то, что она делала. Она пыталась работать со своими недостатками, чтобы успокоить его, но иногда его критика казалась ей необоснованной  и излишне требовательной, и когда он стал грубить и унижать ее, она рассердилась и ответила ему.

Тем не менее, между этими сражениями  все еще были хорошие времена. Она пыталась работать над браком и привносить позитивное отношение. Она надеется, что, родив второго ребенка, поможет стабилизировать ситуацию в браке и семье. Он бы успокоился,  больше вошел  в роль отца, и у нее будет замечательная семья, на которую она надеялась. У нее родился второй ребенок, и семья была прекрасна. Ее старший ребенок уже ходил в школу, и у нее был замечательный новый ребенок.

Отношения с мужем, однако, приняли гораздо более неприятный характер после рождения второго ребенка. Ее муж стал более агрессивным и требовательным в своем обращении с ней. Его открытое презрение было тяжело переносить. Ее дети были еще маленькими, когда началось это более серьезное словесное оскорбление, поэтому они не понимали, что говорят  их родители, но она боялась, что со временем словесное оскорбление их отца и открытое презрение к ней передадут и  ее детям подобное отношение к ней.

Тем не менее, у нее был новый малыш и ребенок-школьник, она не хотела усиления конфликтов и споров. Она пыталась ужиться с мужем, как можно больше подчиняясь его требованиям. Однако он продолжал свои словесные оскорбления и унизительные язвительные высказывания в ее сторону, и дети также начали обращаться с ней с вызовом, иногда грубо отвечая  ей.

По большей части ее отношения с  детьми были великолепны. Она была активно вовлеченной мамой, ухаживая за питанием детей и их и повседневными занятиями, домашней работой и школой, внеклассными занятиями, всеми нормальными мамиными семейными делами. Дети были счастливы, а мама и дети имели  хорошую связь (привязанность). Иногда мама хотела  иметь третьего ребенка, потому что семейная сторона ее жизни была прекрасна, и она надеялась, что брак улучшится, иногда она останавливалась на двух детях, потому что она беспокоилась об ухудшающемся браке.

Брак становится хуже. Муж становится более откровенно груб, унижал и оскорблял мать ... перед детьми, и дети подвергались этому  воздействию. Она больше не может просто справляться с  уровнем этих  эмоциональных и словесных оскорблений, чтобы не спорить с ним перед детьми, ее ставят в положение, когда она вынуждена  отвечать в присутствии детей на его унизительное обращение. Это приводит к некоторым неприятным сражениям.

Старший ребенок готов переходить в старшие классы  средней школы, и мать не может больше  терпеть  словесные оскорбления и унижения в обращении мужа, поэтому она принимает решение о том, что ради своих детей она теперь разводится с мужем, разбирается с конфликтом и разводом, а затем создает  более спокойный и здоровый дом для своих детей.

По крайней мере, это был ее план. Вопрос о разводе стал источником эскалации  конфликта с мужем. Иногда он становился соблазнительным, обаятельным и увлеченным, обещающим изменения к лучшим временам. Но когда он был отвергнут, он стал ужасно ругаться  и оскорблять.

Он немедленно начал контролировать старшего ребенка. «Особые» отношения были почти сразу образованы между отцом и старшим ребенком, и мать почувствовала легкое нарушение в ее связи с ее старшим. Но ее любовная связь с обоими детьми оставалась сильной, и она была сосредоточена на управлении финансовой стороной развода. Во время развода отношение старшего ребенка к ней начинает меняться. Ребенок становится более критичным к матери, и она может услышать тот же самый издевательский  тон ее бывшего мужа в критике ее ребенка. Их конфликты в отношениях возрастают, но они управляемы, и связь с самым маленьким  ребенком остается сильной. Старший ребенок продолжает обвинять мать в «разрушении семьи», и иногда ребенок спрашивает маму, может ли она найти способ восстановить отношения  с отцом («папа хочет восстановить брак с тобой, почему бы и тебе  не захотеть? Почему ты так упряма?»). Однако а какой-то момент  ее отношения со старшим ребенком становятся крайне враждебными и агрессивными. В какой-то момент старший ребенок стал настолько зол, угрожал и уже не владел собой, что мать должна была вызвать полицию, потому что она просто не знает  другого способа остановить  ребенка (или защитить  себя). Терапевт, который был привлечен  в то время, сказал ей, что, если она почувствует угрозу, она должна позвонить в полицию, поэтому она так и  сделала. Спустя некоторое время после этой эскалации и сильного конфликта, старший ребенок перестает приходить к ней. Отец говорит, что это выбор ребенка. По словам отца, ребенок достаточно взрослый и достаточно зрелый, и у него должен быть выбор в свободе общения  («Мы не должны принуждать ребенка к посещению матери. Вы не можете заставить ребенка иметь отношения с кем-то, если ребенок не хочет»). Кроме того, говорит отец, это вина матери. Она не слушает, чего хочет ребенок. Когда его спросили, чего хочет ребенок, отец говорит, что ребенок хочет жить в своем доме на полный день, а мать не уважает решение ребенка, и поэтому ребенок не хочет быть с ней, потому что она так делает. Она не уважает его решения. Младший ребенок все еще ходит  туда и обратно, а отношения матери с младшим ребенком остаются сильными. Но она беспокоится о будущем и о влиянии семейного конфликта на ее младшего. Отец не соблюдает назначенный судом график посещения, и мать не видела своего старшего ребенка уже несколько месяцев. Она должна обратиться  в суд, чтобы получить приказ о соблюдении графика посещений. Это тяжело для нее финансово, т.к. требуется нанять адвоката для этого. Ее финансы после развода ограничены, т.к. ее бывший муж не согласен с ней в отношении финансовой части развода, поэтому необходимость тратить дополнительные деньги на то, чтобы нанять адвоката, беспокоит ее. Но это нужно сделать, потому что ей нужно время для ее посещения с ребенком. Она любит своего ребенка, и она совсем не видела своего ребенка уже несколько месяцев, поэтому ей приходится нанимать адвоката и возвращаться в суд. Получение принудительных решений  суда для посещения ребенка не так просто, как казалось должно быть. Отец оспаривает опеку, требуя изменения обстоятельств, и теперь отец хочет полного опеки над  старшим ребенком. После нескольких предварительных выступлений в суде и посредничества, отец просит провести экспертизу. Мать возражает, что ожидание долгое время необоснованно, что ее посещение нарушается, и что это простой вопрос для обеспечения общения с ребенком. Суд решает провести экспертизу, а также «воссоединительную терапию», чтобы восстановить отношения старшего  ребенка с матерью, в то время как будет проходить процесс экспертизы. Затем все ждали завершения экспертизы. Однако к настоящему времени мать больше не видела своего старшего ребенка в течение года, а младший ребенок также отказывается посещать ее, отвечая, что у него есть другие дела  в доме отца (прогулки, спортивная команда, друзья, всякие события). Лечение идет медленно. Терапевт встречается три или четыре раза с ребенком по отдельности, и пару раз с матерью по отдельности. Терапевт говорит, что ребенок еще не «готов», и что ребенок был «травмирован» к тому моменту, когда мать вызвала полицию из-за угроз ребенка. Мать пытается объяснить, что она вызвала полицию, потому что ребенок вышел из-под контроля, но терапевт, похоже, не понимает, и все еще говорит, что это событие было «травматичным» для ребенка, поэтому ребенок не «готов»  воссоединиться с матерью. Когда экспертиза  в конечном итоге возвращается в суд, мать уже не увидела своего старшего ребенка  полтора года, и она не видела своего младшего ребенка  три месяца. Эксперт описывает интимные подробности брачных отношений и распада брака, при этом каждый родитель обвиняет другого в распаде брака. В экспертном заключении описывается, как оба ребенка критикуют неадекватность своей матери. В разделе отца говорится, что он думает, что дети вполне самостоятельны, и мы должны слушать то, что они думают и хотят. Он говорит детям о необходимости посещать их маму, но они не хотят это слушать. Она уничтожила отношения со старшим ребенком, когда она вызвала полицию, и ребенок просто не преодолел эту «травму». Отец говорит, что он просто хочет, что того, что лучше для детей, и он просто хочет, чтобы мать получила помощь и изменилась. В экспертном заключении  также есть тестирование. Но оно дает немного информации.

Очевидно, мать тоже оборонялась. Ну, кто бы не стал защищаться, если его критикуют и отвергают свои дети, а это тестирование будет определять, будет ли разрешено ли вам видеть ваших детей, ваших собственных детей. Эксперт говорит, что поведение отца имеет некоторые признаки  «отчуждения», указывая также, что вызов полиции матерью  повредил ее отношениям со старшим  ребенком. Видимо, она не должна была этого делать. Но она не знала, что еще можно было сделать. Ребенок угрожал насилием и был настолько зол, что казался невменяемым. Терапевт в то время сказал ей, что если ребенок выйдет из-под контроля (это был не первый раз), тогда она должна позвонить в полицию. Поэтому она позвонила в полицию, и теперь ей говорят, что обращение в  полицию привело к  «отчуждению». Эксперт  рекомендует сохранить текущий график посещения,  (100% времени проживания с отцом, хотя мать все еще может общаться с младшим ребенком, который по-прежнему соглашается иногда ее встречаться). Эксперт рекомендует «воссоединительную терапию» для восстановления  материнские связи с детьми. Когда была организована первая сессия «сеанса воссоединения», мать не видела своего старшего ребенка уже два года, она встречалась  отдельно с «терапевтом воссоединения» пару раз, а терапевт встречался  индивидуально с ребенком пару раз. Затем терапевт говорит, что ребенок не «готов». Мама знает, что она не сделала абсолютно ничего плохого: она прекрасная и любящая мать. Отец вовлек своих детей в конфликт лояльности, связанный с разводом, манипулируя ими и принуждая их принять  его сторону в супружеском конфликте, обвиняя ее в распаде семьи. И теперь она не видела своего старшего ребенка в течение двух лет, а  младшего в течение года. Она абсолютно убита горем. Она тоскует по своим детям, по отношениям, которые никогда не могут быть восстановлены. И ее дети скучают по ней. Она просто хочет  их любить. Тоска матери по поводу потери ее детей - это самая глубокая темная пропасть, которую она когда-либо испытывала. Иногда она не знает, как продолжать жить... это просто кажется невозможным эмоционально продолжать. Горе от этой потери невыносимо. Она должна вернуться в суд, чтобы доказать «отчуждение родителя». Она нанимает другого адвоката, она закладывает все, что у нее есть, и истратила  все свои финансы и взяла в долг, чтобы заплатить адвокату в этом раунде борьбы за своих детей. Они собирают свои ресурсы и строят свои аргументы в  «отчуждение родителя», используя электронные письма и текстовые сообщения. В первоначальной экспертизе  упоминается «отчуждение родителей», и в «восстановительной  терапии» был достигнут нулевой прогресс. В ответ на ее обращение в суд, суд распорядился провести повторную экспертизу, поручив ее  тому же самому эксперту. Через несколько месяцев вторая экспертиза возвращается в суд и находит вероятное «родительское отчуждение» и рекомендует  «воссоединительную терапию». Травматическое горе - это форма сложной травмы. Это так невероятно тяжело, это огромное горе, и так невероятно долго ... это становится травмой. Травматическим горем.

Craig Childress, Psy.D.Clinical Psychologist, PSY 18857